Стивен Кинг - Иерусалим обреченный [= Жребий; Салимов удел; Судьба Салема; Судьба Иерусалима / Salems Lot]
На веранде Билл перебросил банку пива Бену, тот ловко поймал ее.
— Вы понравились Сьюзен.
— Сьюзен хорошая девушка.
— Да, хорошая, практичная девушка. — Нортон задумчиво допил пиво. — Она говорит, вы опубликовали три книги.
— Да, это так.
— Хорошо расходились?
— Первая — да.
Больше Бен не сказал ничего. Билл Нортон слегка кивнул в знак одобрения человеку, у которого хватает шариков держать свои денежные дела при себе.
— Поможете мне зажарить сосиски?
— Конечно.
— Их надо надрезать, чтоб вышел сок. Знаете об этом?
— А как же! — усмехнувшись, Бен быстро проделал в воздухе крестообразный надрез кончиком указательного пальца.
— Да, вы и впрямь из наших краев. — Билл Нортон встал. — Берите вон ту корзиночку с брикетиками и пойдемте во двор к мангалу. Возьмите пиво с собой.
— Я с ним неразлучен.
Предсказания Бебс Гриффин насчет дождя оказалось грандиозной ошибкой, и обед на свежем воздухе прошел прекрасно. Легкий ветерок при помощи дымка из мангала ликвидировал всех запоздалых комаров. Женщины унесли бумажные тарелки и вернулись выпить по банке пива и посмеяться, глядя, как Билл разнес Бена в бадминтон со счетом 21:6. Бен с искренним сожалением отказался от реванша, показав на часы.
— Книга, — пояснил он. — Я остался должен шесть страниц. Если напьюсь, не сумею даже прочесть, что напишу завтра утром.
Сьюзен проводила его до входных дверей — он ушел пешком. Билл, заливая огонь, кивал самому себе. Этот парень не выставлял напоказ свою серьезность, но человек, который работает после обеда, так или иначе продвинется в жизни.
Однако Анна Нортон полностью так и не оттаяла.
7:00 пополудни
Флойд Тиббитс остановил машину на стоянке «У Делла» примерно через десять минут после того, как Делберт Марки, владелец и бармен, повесил над дверями новую розовую вывеску с буквами трехфутовой высоты. Кругом собирались пурпурные сумерки и выпивали свет с неба, а в углублениях земли вот-вот должен был зародиться туман. Близилась ночь.
— Привет, Флойд, — сказал Делл, вытаскивая банку из холодильника. — Как дела?
— Отлично. Это пиво выглядит привлекательно.
Флойд был высокий человек с ухоженной бородой песочного цвета. Жизнь и работа в банке Гранта устраивали его, хотя недовольство лежало где-то на границе со скукой. Он чувствовал, что плывет по течению, но не особенно огорчался этим. К тому же Сюзи — чудесная девушка. Недолго ждать, пока ему придется так или иначе что-нибудь решать.
Он бросил на прилавок долларовую купюру, жадно выпил пиво, налил новый стакан. Только один человек соседствовал с ним у стойки — тот паренек, Брайант из телефонной компании.
— Что новенького в городе? — спросил Флойд, заранее зная ответ.
«Ничего. Разве что кто-нибудь напился вдрызг в высшей школе».
— Кто-то убил собаку твоего дяди. Такого еще не было.
Флойд не донес стакан до рта:
— Что? Дока дядюшки Вина?
— Точно.
— Машиной переехали?
— Не похоже. Его нашел Майк Райсон. Док висел на тех, знаешь, остриях кладбищенских ворот. Измочаленный вдребезги.
— Сволочь! — Флойд был потрясен.
Делл серьезно кивнул, довольный произведенным впечатлением. Он-то знал кое-что и погорячее: девушку Флойда видели с писателем, поселившимся у Евы, но это Флойд пусть выясняет сам.
— Райсон отвез тело Перкинсу Джиллеспи, — продолжал Делл. — Тот думает, что собака сдохла, а повесили ее детишки, для развлечения.
— У Джиллеспи вместо головы задница.
— Возможно. Я тебе скажу, что я думаю, — Делл наклонился вперед. — Я думаю, может и детишки… черт, я знаю это… Это может оказаться похуже развлечений. Гляди-ка.
Он полез под прилавок и достал газету. Флойд глянул. Статья, на которую указал ему Делл называлась «Сатанисты оскверняют церковь». Оказывается, около полуночи банда парней вломилась в католическую церковь городка Клевистон во Флориде и совершала там какие-то кощунственные обряды. Алтарь оказался оскверненным, на скамьях вырезаны похабные слова, а на ступенях, ведущих в церковь, найдены брызги крови. Лабораторный анализ показал, что хотя часть крови принадлежала животному (скорее всего — козлу), в основном — кровь человеческая. Местный начальник полиции признал, что подозреваемых пока нет.
Флойд отложил газету:
— Сатанисты в Лоте? Брось, Делл. Ты перегрелся у плиты.
— Эти детишки совсем ошалели, — настаивал Делл. — Вот увидишь, я прав. В следующий раз они принесут человеческую жертву на Гриффиновом пастбище. Еще налить?
— Нет, спасибо, — Флойд отодвинул табурет. — Пойду-ка навещу дядюшку Вина. Он любил эту собаку.
— Передай мое сочувствие. — Делл спрятал свою газету обратно. — Мне, правда, ужасно жаль.
На полдороги к двери Флойд приостановился:
— Значит на воротах повесили, а? Хотел бы я добраться до этих ребятишек.
— Сатанисты, — повторил Делл. — Ничуть не удивлюсь. И что это на людей наехало в наши времена?
Флойд вышел. Брайант бросил десятицентовик в музыкальный автомат, и Дик Керлс запел «Похорони со мной бутылку».
7:30 вечера
— Возвращайтесь пораньше, — сказала Марджори Глик своему старшему сыну Дэнни. — Завтра в школу. Я хочу, чтобы твой брат был в постели в четверть десятого.
Дэнни переминался с ноги на ногу.
— Я не понимаю, зачем мне вообще брать его с собой.
— Не надо, — согласилась Марджори опасно приятным голосом. — Можешь оставаться дома.
Она повернулась к столу, на котором разделывала рыбу, и Ральфи высунул язык. Дэнни погрозил ему кулаком, но его дрянной брат только улыбнулся.
— Вернемся, — пробормотал Дэнни и попытался выскользнуть из кухни, таща за собой Ральфи.
— К девяти.
— О’кей, о’кей.
Тони Глик, задрав ноги, сидел перед телевизором в столовой.
— Куда вы, ребята?
— В гости к новенькому, — пояснил Дэнни. — К Марку Петри.
— Ага, — добавил Ральфи, — мы посмотрим его… элек-три-ческий по-езд.
Дэнни недобро взглянул на брата, но отец не заметил ни паузы, ни ударения. Он только проговорил машинально:
— Не задерживайтесь.
Последний свет еще медлил на небе, хотя солнце уже зашло. У задней калитки Дэнни пообещал:
— Я из тебя дух выбью, вонючка!
— А я расскажу, — отозвался Ральфи самодовольно. — Расскажу, зачем ты идешь на самом деле.
— Гад, — произнес Дэнни беспомощно.
Тропинка вела вниз по склону к лесу. Дом Гликов стоял на Брок-стрит, дом Петри — на Джойнтер-авеню. Если вам двенадцать и девять и вы не прочь перебраться по камням через Кроккетский ручей, можно сберечь много времени, срезав угол. Под ногами хрустели сосновые иголки и сухие веточки. Иногда в лесу вскрикивал коростель и сверчки принимались вторить ему.
